Как на чужой бедности богатеют ростовщики и банкиры
Уровень жизни в России упал настолько, что все больше россиян вынуждены бежать в микрофинансовые организации (МФО) не для больших покупок, а для покрытия базовых расходов. Ну то есть микрозаймы берут, чтобы оплатить, например, коммуналку — зарплаты на это просто не хватает. Для многих россиян даже небольшие суммы в несколько тысяч рублей становятся неподъемными. По крайней мере, такие данные приводят несколько МФО: скажем, в Webbankir ссуды на ежедневные покупки составляют уже 42%, а в «Займере» — 46%.
Правда, мнения опрошенных MSK1.RU экспертов разделились. Гендиректор Ассоциации развития финансовой грамотности Эльман Мехтиев считает, что ничего страшного в опубликованной статистике нет, а МФО всегда были точкой доступа к деньгам для небогатых россиян.
— Просто за многие годы технологических инноваций выросли доля тех, кто выбирает займы в МФО именно за скорость доступа, — говорит Мехтиев. — И логично, что такие деньги большей частью идут на повседневные нужды. Тем более странно звучат заявления о якобы использовании заемных средств, получаемых под сотни процентов годовых, для погашения долгов по ЖКХ, пени по которым составляют сотые доли ключевой ставки. Так что говорить, опираясь на данные лишь одного опроса нескольких МФО их собственных клиентов, про проблему закредитованности во всероссийском масштабе — это не учитывать публичные данные Банка России. Согласно им, нам еще далеко до критических уровней в любом из секторов розничного кредитования. Ответ на вопрос «что делать» в этой ситуации прост — не заниматься мифологией.
Прямо противоположное мнение у другого финансового эксперта, президента Ассоциации инвестиционных советников Юлии Кузнецовой. Она считает, что все более частое обращение россиян к услугам МФО — это очень тревожный сигнал.
— И особенно лично меня настораживает тот факт, что займы все чаще берутся не на потребительские товары, а на оплату базовых жизненных потребностей: это не только ЖКХ, но и питание, лекарства, — говорит Кузнецова. — МФО становятся «кредитом последней надежды» для граждан, которым отказали в банке. Однако процентные ставки в микрофинансовом секторе существенно выше, а уровень финансовой грамотности заемщиков — ниже. В результате и формируется долговая ловушка.
— Ну а что делать государству? Еще больше ужесточать требования к банкам или просто смириться с тем, что все большая часть людей оказывается в той самой ловушке?
— Проблема, конечно, системная. С одной стороны, банки справедливо ужесточают скоринг на фоне высоких рисков невозвратов. С другой — для части населения нет альтернативы, кроме как занимать под высокий процент на текущие расходы. Но в долгосрочной перспективе такая модель ведет к росту просрочки, снижению потребительской активности и усилению социальной напряженности.
Но кредит не должен подменять собой социальную политику. Финансовая устойчивость начинается с базового дохода, а не с доступа к быстрым займам. Государство должно стимулировать рост реальных доходов населения, расширять программы реструктуризации долгов и, конечно, повышать финансовую грамотность граждан, — уверена Кузнецова.
— Выход из этой кризисной ситуации связан не только с ограничениями по займам, но и с ростом доходов, расширением программ занятости, развитием адресной помощи гражданам, — поддерживает мнение Кузнецовой ведущий аналитик финансовой компании AMarkets Игорь Расторгуев.
Самые же мрачные прогнозы у доктора экономических наук, профессора РЭУ имени Плеханова Юрия Ляндау. Он говорит, что сейчас доминирует экономическая модель, при которой людей намеренно подсаживают на кредиты с целью искусственного увеличения темпов экономического развития.
— Мы живем в мире, где правит банковская система, а банки продолжат всячески навязывать всем кредитную модель. Но при этом мы забываем про экономические циклы. Когда-то достигается пик роста, а дальше следует кризис и спад. Так вот, этот кризис будет тем сильнее, чем больше экономика раздувается кредитами, — объясняет Ляндау. — А в момент кризисов банки спасают в первую очередь себя, а не предприятия реального сектора экономики.
НетДа
